Мобильные операторы оказались одной из категорий компаний, доходы которых с начала карантина выросли. Этому способствовал рост продаж в интернете и более интенсивное использование смартфонов потребителями. 

Впрочем, новая реальность рождает и новые вызовы для телекоммуникационных компаний. 

О том, как им работается во время карантина, LegalHub рассказал начальник юридического департамента Vodafone Украина Олег Литвинов.

— Что изменилось в работе вашей компании с началом карантина? Были ли сокращения в вашей компании? 

О.Л.: Я не хочу, чтобы у вас складывалось впечатление, что телеком только богатеет во время карантина. Спрос на мобильную связь растет органически — это правда. В условиях карантина люди стали больше пользоваться средствами удаленного общения. Кроме того, растет покрытие скоростного интернета, что также приводит к органическому росту потребления. При этом существенно возросли и затраты компании. В этом году у нас началась большая стройка национального покрытия 4G. Еженедельно мы запускаем связь в сотнях сел. За 5 месяцев Vodafone установил 800 новых базовых станций, обеспечив доступом к интернету более 4600 человек. Интернет появляется там, где его никогда не было. Строительство покрытия в сельской местности — это социальные инвестиции, сложный с точки зрения окупаемости проект. При этом мы все равно продолжаем реализовывать этот план, так как взяли на себя обязательства перед государством, а также потому, что понимаем, что мобильный интернет сегодня — это как воздух, который необходим особенно в условиях пандемии.

Также мы лишились наших обычных доходов от роуминга в связи с существенным сокращением количества путешествий. И это также усложняет для нас закупки оборудования, которое мы приобретаем за рубежом. Но благодаря устойчивости бизнеса и эффективной системе управления, нам удается справляться с этими вызовами.

Что касается внутренних процессов, мне кажется, что мы не были готовы к карантину скорее психологически. С организационной и технической стороны компания достаточно быстро перешла на работу в новом режиме. У нас уже давно была обеспечена возможность удаленной работы — дважды в неделю сотрудники Vodafone могут работать удаленно. Сейчас ограничений по числу удаленных дней работы нет. Все бизнес-процессы и технические коммуникации выстроены. Наши сотрудники обеспечены компьютерами, планшетами, им выделены доступы к операционным системам, внедрена надежная система информационной защиты. Поэтому мы не ощутили каких-то сложностей при переходе на удаленную работу.

Но есть сотрудники, которые работают «на передовой», например, инженеры, которые обеспечивают поддержку базовых станций. Чтобы организовать их работу, нужно было задействовать не только дополнительные ресурсы. Возникали сложности с получением разрешений на работу в условиях жесткого карантина — в каждом городе был введён свой порядок выдачи разрешений. Повторюсь, в техническом плане у нас прошел безболезненный переход. Мы массово начали использовать программы для конференц-связи: Skype for Business, например. Немного необычным было обсуждение законопроектов в Zoom-формате с участием регулятора. Но это был интересный опыт. Хочу сказать спасибо компании — она обеспечивает, поддерживает нас в этот тяжелый период. Я выскажу самые теплые слова в ее адрес — ни один сотрудник не был уволен. Когда мы перезаключили договор страхования, то к страховке была добавлена функция тестирования на COVID-19 за счет компании. Безусловно, компания беспокоится за своих сотрудников.

 — Как вы оцениваете законодательную среду, в которой вам приходится работать?

О.Л.: На протяжении двух лет мы все вместе — телеком компании, регулятор и законодательные власти — работаем над законом об электронных коммуникациях 3014. На днях он был возвращен на доработку уже во второй раз. Мы все очень ждем этого закона, в нем будут урегулированы важные для развития отрасли вопросы: порядок предоставления услуг, совместное использование инфраструктуры связи операторами, регулирование порядка выделения радиочастотного ресурса.

Очень много вопросов в нашей отрасли требуют урегулирования как на законодательном уровне, так и на уровне подзаконных нормативных актов. Это и постановления Кабинета министров №295, в части предоставления контент-услуг. Это постановление Кабинета министров, касающееся Порядка определения объектов критической инфраструктуры и порядка отнесения субъектов к объектам критической инфраструктуры. Законодатель, Кабинет министров, Министерство цифровой интеграции и все участники рынка заинтересованы в законодательном урегулировании и очень активно участвуют в этом процессе.

Нам бы хотелось дождаться изменений в Уголовно-процессуальном кодексе в части порядка предоставления доступа к доказательствам. Законодательством не урегулирован порядок предоставления такой информации. Очень часто по запросам следователей мы обязаны предоставлять информацию за очень большой период и по очень большому количеству телефонных номеров. Это терабайты информации, которые чаще всего излишни для каждого конкретного запроса. К примеру, за прошлый год нашей службой безопасности, юридическим департаментом было рассмотрено около 30 тысяч таких обращений. Необходимо урегулировать, во-первых, временные параметры, за которые можно запрашивать информацию. Во-вторых, ограничить количество номеров, и разработать порядок предоставления этой информации. Все эти доступы должны быть предоставлены исключительно на основании постановлений суда. Суд в этом случае является тем ситом, которое отсеивает и рассматривает законность и необходимость предоставления такой информации. Сейчас есть попытки через другие нормативные акты пролоббировать ситуацию, чтобы делать такие обращения без постановления суда. Для нас очень важна сохранность данных наших клиентов, поэтому мы не поддерживаем такие инициативы и всем рынком, консолидировано, при участии Американской торговой палаты, вырабатываем общие подходы к процессу предоставления доступов.

 — А если говорить о записях, насколько часто к вам, если взять месяц, есть таких обращений правоохранительных органов?

О.Л.: Цифру я уже называл. Процесс получения права на такие действия предусмотрен Уголовно-процессуальным кодексом. Субъект запроса обязан обратиться в суд и после получения постановления Служба безопасности производит снятие информации по указанным в постановлении суда номерам.

— В Украине уже несколько лет длится судебная реформа. Как вы оцениваете ее результаты?

О.Л.: Судебная реформа началась в 2018 году. Озвучены намерения Офиса Президента — продлить судебную реформу до 2025 года. В ней есть очень хорошие инициативы. Например, внедрение института медиации. Как адвокат считаю, что этот внесудебный способ урегулирования споров, который хорошо себя зарекомендовал в европейских странах, сократит количество судебных споров. Медиатор в моем понимании — это лицо, которое пытается примирить стороны не на основании юридических знаний, а на основании знания психологии, конфликтологии. Как правило, такое урегулирование споров будет намного прочнее, чем судебное решение. При судебном решении очень часто одна из сторон остается недовольной, поэтому она идет в апелляцию, в кассацию, что увеличивает нагрузку на суды. 

Развитие электронного суда — тоже плюс. Возвращение доверия к третейским судам — большой плюс. Главные вопрос сейчас — это сроки реализации и последовательность всех запланированных инициатив. Так, сокращение количества судов, в моем понимании, должно идти параллельно с внедрением института медиации, института электронного суда, третейского суда. Второй вопрос — назначение судей. Суды не укомплектованы. Поэтому дела растягиваются, переносятся, растягиваются на длительные сроки. Нагрузка на суды усложняет — как гражданам Украины, так и компаниям — процесс доступа к правосудию, к защите своих прав. Судебной системе сложно справится с таким количеством изменений, полезным было бы поэтапное внедрение с закреплением нововведений в повседневной работе на какое-то время. 

Есть очень позитивные изменения, которые были приняты в 2018, 2019 годах к процессуальным кодексам: административному, хозяйственному, гражданскому. 

К примеру, введение порядка предварительного заседания, на котором суд должен уточнить все доказательства, разобраться и оценить их. После оценки доказательств предварительное заседание закрывается и дело рассматривается по существу. Стороны в данном случае обязаны предоставить все доказательства на этой стадии, после чего новые доказательства не могут предоставляться. Такие изменения однозначно улучшают процесс рассмотрения, сокращают сроки рассмотрения дел и обязывают стороны очень тщательно готовиться к процессу, к предоставлению доказательств и соблюдать временные рамки. Но, опять-таки, все эти благие намерения разбиваются о сокращение судейского корпуса.

— Если говорить про уровень коррупции в судах, могли бы вы оценить, за последнее время ситуация ухудшилась или улучшилась?

О.Л.: Как представитель компании я с этим не сталкивался. У нас внедрена сертифицированная по стандартам ISO система комплаенс, которой руководствуются все сотрудники во взаимодействии с партнерами, органами государственной власти, клиентами, коллегами. Когда мы выбираем подрядчика — юридическую компанию — компания обязательно проходит три уровня оценки: оценку службы безопасности на предмет ее взаимодействия и «кредитной истории»; оценку, которую дает юридический департамент, мы анализируем уставные документы; и комплаенс, который проверяет наличие связи учредителей подрядчика с государственными чиновниками, с людьми, которые могут принимать решения и влиять на решения в сфере телекоммуникаций. 

У нас достаточно строгий процесс отбора подрядчиков. Несколько лет назад, во время президентства Петра Порошенко, был случай, когда компания была снята с конкурса только из-за того, что один из учредителей компании оказался соседом Президента по даче. Это косвенно свидетельствовало о возможных связях с государственным должностным лицом и стало причиной отказа в заключении договора. Как международный бренд мы несем серьезную ответственность в случае нарушений условий комплаенса, поэтому требования ко всем нашим действиям очень высоки.

— Насколько сейчас законодательство, которое существует в Украине, защищает права собственности больших компаний? Базовых станций?

О.Л.: В свое время мы пережили рейдерскую атаку по нашим объектам интеллектуальной собственности. Эти процессы шли 8 лет, мы все их выиграли. Благодаря слаженной работе юристов службы безопасности, четко отлаженной системе оценки рисков, нам удалось отстоять свои права. Наш опыт показывает, что на основании действующего законодательства, без каких-либо взяток, через судебные решения свои права можно отстоять. Да, это заняло большое количество ресурсов, на это ушло много времени, при этом мы смогли отстоять свои права исключительно в правовом поле. Законодательство однозначно дает рычаги для того, чтобы бороться с такими случаями.

Что касается имущества, телеком оборудование — это дорогостоящее имущество, более, того, в случае его кражи или порчи страдает не только компания, но и миллионы клиентов, для которых это оборудование обеспечивает связь. Все деловые контакты, связь с близкими, возможность вызвать скорую помощь — отсутствие мобильной связи влияет сразу и на все сферы нашей жизни.

Самые «любимые» объекты злоумышленников — это кабели. Охотятся в основном за медью, тут у наших коллег из «Укртелекома» ситуация гораздо сложнее, при этом «под раздачу» по незнанию зачастую попадает и оптоволокно.

Для того, чтобы противостоять хищениям, все игроки рынка объединились и пролоббировали изменения в Уголовно-процессуальный кодекс: ужесточение наказания за хищение кабелей.

— А что нужно изменить законодательно, чтобы подстраховать все-таки инвесторов?

О.Л.: Мы все время хотим изменить законодательство и получить какую-то волшебную таблетку на все случаи. Законодательство изменяется на определенный период. Оно постоянно совершенствуется. Это неизбежный процесс. Потому что развиваются общественные и экономические отношения. Это всегда находит отражение в законодательстве, любое нововведение рано или поздно требует юридического описания и урегулирования.

В этом отношении больше важна системная работа компании. Все инструменты уже есть в вашем распоряжении: электронные реестры, сотрудничество с нотариусами. Раз в неделю или две проверить реестры — это просто.

При этом необходимо понимать, что попытки завладеть чужой собственность будут всегда: законодательство совершенствуется, при этом совершенствуются и рейдерские механизмы. Это бесконечная борьба. Например, закон про общества с ограниченной ответственностью, который вступил в силу 2 года назад, казалось, был «волшебной таблеткой» от попыток рейдерских захватов. Но как показывает практика, появились случаи атаки на ООО даже после вступления в силу этого закона. Никакую проблему нельзя решить исключительно принятием закона.

— Если говорить об отношениях с налоговой, за последние полгода они как-то изменились в лучшую сторону или нет?

О.Л.: Сейчас наложен мораторий на плановые проверки, проводятся только внеплановые. У нас была одна внеплановая проверка, но это было связано с тем, что одна из наших дочерних компаний попросила компенсировать НДС. До карантина проблема была в том, что налоговые органы ориентировались больше на свои внутренние документы, чем на законодательство. Я смотрел отчет Рады бизнес-омбудсмена по количеству полученных обращений — больше 7 тысяч, и это только по НДС.

— Как вы оцениваете поведение правоохранительных органов за последнее время? Маски шоу? 

О.Л.: В отличии от многих компаний (о которых я читаю в СМИ), мы с таким не сталкивались. Мы всегда стараемся находить взаимопонимание. Это не значит, что мы со всем соглашаемся. Когда у нас есть основания, мы обжалуем действия следственных органов, занимаем очень четкую позицию.

Но когда мы видим, что это необходимо для раскрытия преступления или возникают какие-то вопросы к нашей деятельности, безусловно, мы открыты. Мы идем открыто на общение со следователями. Есть ли возможность давить на бизнес? Конечно, есть. Боремся мы с этим? Защищаем свои интересы? Да, боремся и защищаем. Но чтобы приходили к нам и безосновательно устраивали «маски-шоу» — такого не было.

— Многие ІТ-компании жалуются на это.

О.Л.: Почему ІТ-компании часто подвергаются такому давлению и пристальному вниманию? Потому что у них льготы по НДС. У них есть определенные возможности, которые они используют. И огромный оборот денег. Представьте себе, идет перечисление большой суммы денег за разработку программного продукта или поддержку программного продукта, продукт — это код. Оценить его истинную стоимость не так просто. Это же не три машины песка, которые можно увидеть. Рынок этих услуг с юридической точки зрения только формируется. А там, где отсутствует понимание ценообразования, ценности продукта, возникает почва для стихийных действий.

---